В последнее время я научилась почти не реагировать на шум. Если, конечно, тот приглушенный гул голосов, напоминающий жужание сонных мух в последние дни теплой осени, можно назвать шумом - скорее так просто, имитация, фикция. Однако порой он все же действует на нервы - так и хочется вскочить на ноги, перевернув стул, и выбежать на улицу, чтобы выбраться из этого окутанного сонной пеленой зала. В котором запах сливочного пива кажется слишком приторным, рождественские волшебные огоньки слишком яркими, а движения всех вокруг - слишком растянутыми и заторможенными.
Ха-ха, конечно. Предрождественская суета. Хогсмид. Три метлы. Все как нужно.
Кто-то за столиком позади меня начинает хохотать и так же резко замолкает, как будто бы вспоминает, что сейчас и такая незначительная мелочь может привлечь внимание. А что я? Я же вздрагиваю, едва не подскакиваю на стуле - издержки последних месяцев, когда, как мне кажется, я стала слишком дерганной и пугливой. Последствия плохого питания, бессонницы и нервного напряжения? А как же. Но тут же делаю над собой усилие, чтобы взять себя в руки и расслабиться - все же я пустоголовая чистокровная оторва, которой больше нечем заняться перед Рождеством, кроме как прожигать время в баре.
Чувствую, как горло неприятно саднит и странную пустоту в легких, и руки уже сами тянутся к сумочке, покоящейся на моих коленях, но прежде чем нащупать на ее дне завернутую в носовой платок пачку сигарет, пальцы натыкаются на небольшой флакончик с зельем. Это тут же приводит меня в себя - никаких сигарет, никаких маггловских изобретений. Новый закон, разработанный одним их новоявленных министерских ублюдков, решившего выпендриться своей находчивостью и запретить любые маггловские предметы. Думаю о том, что бы было, если бы в баре появился кто-то из Надзорной Комиссии (да-да, именно так теперь зовется наш старый добрый Аврорат) и взялся проверять обычных посетителей - а такое в последнее время случается нередко. Но что-то подсказывает мне, что в рождественские дни у этих уродов куда более важные занятия, чем прогулки по барам с зашуганной публикой. К тому же, кто станет проверять малолетку с громкой фамилией, светящуюся во всех людных местах? При этой мысли почти что усмехаюсь - ну да, несколько недель назад мне удалось поймать нетрезвую девчонку (и это "аристократия"?) и забрать у нее несколько прядей волос, а она даже не заметила. И все же в скором времени нужно будет менять прикрытие - нельзя, чтобы одну и ту же особы так часто замечали в стольких местах каждый день.
В помещении слишком тихо, и от этого мое время провождения мне кажется до отвращение бессмысленным - с таким же успехом я могла бы сидеть в штабе Ордена Феникса, греясь у импровизированного камина, сделанного из старой печи. И все же нет: движение, вот что важно. Да, я рискую, да, сегодня  эти посиделки не приносят результата и я только трачу драгоценное Оборотное зелье, а еще меня душат эти стены, раздражают аморфные люди и жутко хочется курить. В какой-то миг я уже даже готова вскочить, чтобы найти какой-нибудь проулок и зажечь сигарету. Как всегда, меня останавливает здравый смысл, проснувшийся в последнюю секунду, а еще то, что мой взгляд падает на руки, и я замечаю, что холеные аккуратные ноготки красотки вдруг стали поломанными и тусклыми  - моими собственными. Черт возьми, зелье.
Резко поднимаюсь с места, с шумом отодвигая стул - ко мне тут же поворачивается несколько любопытных взглядов. Плохо, но я не обращаю внимание - уже почти уверена, что рыжие волосы моего прикрытия начинают приобретать черный оттенок моих собственных.
В туалетной комнате полумрак: несколько свечей как будто бы специально для меня погасли совсем недавно - еще воск не успех засохнуть, а их не успели заменить. Я стою перед небольшим зеркалом перед умывальником, судорожно откывая сумочку. Какая ирония - еще несколько минут назад флакон попался мне сам по себе, теперь же приходится его искать. Проклятье. В какой-то миг я слышу звук открывающейся двери, и поиски мои становятся еще более судорожными. Я пячусь к кабинке, слыша стук каблуков по каменному полу, а в зеркале отражается забавная смесь Гестии Джонс и глупой рыжеволосой девчонки. Из-за угла уже вижу тень зашедшей женщины. Наконец нахожу флакон и подношу его ко рту - рука трясется, и часть зелья выплескивается мне на воротник. Я готова взвыть от раздражения, но тут же заставляю себя заткнуться. Однако все же злость моя выражается в том, как я резко и громко захлопываю дверцу кабинки: дрожат две соседних. Зелье коричневого цвета совершенно безвкусно, а когда начинает действовать, я чувствую привычное покалывание во всем теле, а еще через несколько мгновений, снова став ниже ростом, я только слушаю бешеный стук сердца. Прислушиваюсь. Тишина - никаких шагов, ни даже звука льющейся воды. Неужели пронесло?
Несколько раз выдохнув, спрятав опустевший флакон обратно в сумочку, я осторожно приоткрываю дверь.

Когда я открыла дверцу кабинки и вышла в помещение уборной, то мгновенно застыла на месте, глядя перед собой расширенными от удивления глазами. Почему-то я не ожидала того, что перед моим взглядом предстанет высокая фигура женщины, стоящей ко мне спиной. А еще больше не ожидала того, что наши взгляды тут же встретятся в отражении большого зеркала, висящего над умывальниками. Темноволосая женщина же смотрела на меня так, словно бы это было чем-то само собой разумеющимся, так, словно бы мы виделись каждый день за чашкой кофе и перетирали косточки общим знакомым. И все же от ее пристального, упорного взгляда я тут же ощутила, как меня передернуло, как по телу прошла дрожь. Неужели произошло самое страшное? Стараюсь затолкать эту мысль куда-нибудь подальше – ведь если поверишь собственной лжи, будет проще врать, не так ли?
- Эмили... Где бы мы еще с Вами могли встретиться...
Итак, моя мгновенная и самая страшная догадка оказалась верной, и от этого, несмотря на самовнушение и попытки держаться, как ни в чем не бывало, я чувствую, как по телу расползается неприятный холод. Вырвав волосы у той девицы, мне удалось узнать о ней не так много: имя, фамилию, место проживания, род занятий (почтенное ничегонеделанье), а все остальное… девчонка была слишком пьяна, чтобы донести до меня более подробную информацию. И воспоминание о ее нетрезвом состоянии заставляет меня мгновенно прийти в себя, а после я уже не осознаю, как моя рука словно бы нечаянно хватается за дверь кабинки – как будто бы алкоголь не дает мне держаться прямо.
– О.. Здравствуйте, – я очень надеюсь, что мой голос прозвучал не слишком твердо, и создалось впечатление, будто бы у меня заплетается язык. – Конечно, мадам…
Мой голос резко обрывается. А что, собственно, за мадам? Знает ли ее Эмили и насколько хорошо?.. Я тут же туплю взгляд – пусть снова сойдет на приступ подросткового алкоголизма, сама же мгновенно придумываю повод свалить отсюда как можно скорее – каждая секунда приближает меня к разоблачению, а после – к смертельной опасности. Все же ужасная, очень ужасная идея была выходить сегодня на «шпионаж». Ничего нового не узнала, да еще и рискую влипнуть в историю… Думай, Гестия, скорее…
А по моим губам тем временем расплывается идиотская улыбка, которая должна дать мне хотя бы несколько секунд форы.
– Прошу прощения, я тут… – я сделала шаг в сторону от кабинки, и почему-то звук моих невысоких каблуков, ударяющихся о пол, прозвучал слишком громко. А еще напомнил удары мое слишком бьющегося сердца. – Простите, мне… мне нужно бежать, я…
Не успеваю придумать объяснение, что там я, только разворачиваюсь в сторону, крепко хватаюсь руками за сумочку – так, словно бы меня преследуют маггловские грабители, и направляюсь в сторону выхода. При этом я чувствую на себе пристальный взгляд дамочки, и отчего-то больше всего на свете хочется скрыться от него. А после долго-долго стоять под душем, смывая с себя это проклятое ощущение, что меня видят насквозь. И именно в тот момент, когда я ступаю на порог, моя мантия цепляется за резной дверной проем и какое-то время не пускает меня.
– Черт под… – вырывается у меня, но я тут же замолкаю, вспоминая о том, что не одна. Остается надеяться, что этой Эмили не чужда вспыльчивость. Наконец выдираю мантию – слышится негромкий треск ткани, но я вырываюсь из этого помещения и, слегка переведя дыхание, уже более размеренной походкой направляюсь в зал. И только там, прикоснувшись к мантии, дабы ее застегнуть, чувствую, что чего-то не хватает. Мои руки лезут в карман, и он оказывается пуст. Флакон. Нет флакона.
Оборачиваюсь к туалету. Черт подери, как можно быть такой идиоткой, чтобы потерять самую главную улику?

В этот момент я испытываю раздражение и ненависть к себе настолько, насколько это вообще возможно. «Дура, дура, дура! Ты непроходимая идиотка, Гестия Джонс! Аврорша хренова недоделанная! Как ты вообще могла себе позволить так проколоться? В шпионку, блин, поиграть вздумала». Говорила мне сестренка, что это ужасная идея и ничем хорошим все это не закончится, а я ведь еще была уверена в абсолютном успехе. И что теперь? Прокололась в туалете перед первой попавшейся дамочкой, даже не будучи пьяной!  Да еще и стою на месте, как вкопанная. Бежать нужно, скорее сматываться из этого треклятого бара, пока она не обнаружила флакон и не подняла панику из-за подозрительного предмета (к тому же, если она мало-мальски разбирается в зельях, проблем у меня будет еще больше – ну, или вообще уже ничего не будет).
Я стою у входа, да еще с таким видом, что в какой-то момент понимаю, что некоторые посетители бара уже бросают на меня заинтересованные взгляды. А что им поделать? Топчется на пороге девчонка довольно потрепанного вида и в панике обшаривает свои карманы. Думаю, это очень даже неплохое представление, и я сама бы с радостью посмеялась, однако лишь в том случае, если бы сама не была главной героиней действа.
«Так. Быстро взять себя в руки и аппарировать к чертям. А дальше будь, что будет».
Решилась – ну надо же?
И как только я делаю шаг вперед, я слышу, как открывается дверь уборной. Моя первая реакция основана на рефлексах – я тут же кидаюсь в сторону зала, не обращая внимание ни на что, но снова что-то заставляет меня замереть. Женщина из туалета подходит ко мне совершенно спокойно, и на миг у меня отлегает от сердца – она ничего не заметила, мой флакон куда-то закатился и она его просто-напросто не нашла. Она ровняется со мной, подходит ближе – точнее, почти вплотную, настолько близко, что мне в нос ударяет тонкий аромат ее духов – сладковатый запах корицы. На миг я чувствую головокружение, но мгновенно беру себя в руки – все же, несколько лет Аврората чему-то меня научили.
- Эмили, меня волнует твое состояние...
Я молчу. Нужно ответить, продолжать играть роль, а я словно язык проглотила. Моя же рука непроизвольно тянется к спрятанной в рукаве волшебной палочке. Я понимаю, что это глупо – если я достану ее здесь, мгновенно окажусь в лапах у надзирателей, однако, это что-то типа рефлекса. Пусть лучше я буду схвачена с дракой, чем сдамся добровольно. А впрочем… пока можно, я должна играть роль.
– Я не понимаю, о чем вы, мадам, – говорю я настолько твердо, насколько могу. – Со мной все в порядке… И, кажется, я уже сказала, что мне пора, так что, позвольте…
Говорю настолько вежливо, насколько могу, но в моем голосе звучат очень решительные нотки. Я уже даже пытаюсь решительно отстраниться от нее, чтобы пройти к выходу, к которому осталось всего несколько шагов, однако… Однако в тот же миг я чувствую рывок, мое тело скручивает, а после словно бы начинает вытягиваться, и уже в следующую секунду я не слышу вялого гула голосов «Трех метел». В глаза тут же бросается яркое пламя, пляшущее в огромном камине, в нос ударяет запах все тех же духов с привкусом корицы и свежих сосновых дров. Видимо, очаг развели совсем недавно. Снова ощущаю головокружение и точно так же быстро беру себя в руки.
Это сопровождается тем, что я резко, настолько быстро вырываюсь из рук дамочки, что она едва успевает моргнуть. А я уже нахожусь в другой части комнаты, прижимаясь спиной к стене с темными шелковыми обоями, а моя рука с волшебной палочкой тут же взмывает передо мной, приняв боевую стойку. Конечно же, это бессмысленно. А остановка комнаты говорит мне о том, что это, скорей всего, родовое поместье, где все построено на магии крови. Поэтому, если я подумаю применить заклинание против хозяйки, то могу помереть прямо на месте…
Именно поэтому моя рука сама по себе опускается, и я стараюсь расслабить лицо. Возможно, получится сделать что-то без применения магии? Впрочем, палочку я не прячу  и продолжаю сжимать в руке – все же, если нужно будет защищаться, это сделать я смогу.
– Что вам от меня нужно? – спрашиваю я, стараясь маскировать дрожь в голове под нетвердую речь напившейся девчонки. – Я хочу домой!
Эту фразу я произношу довольно требовательно, как полагается разбалованной богатенькой девчонке. Смотрю на женщину. Непроизвольно рассматриваю ее – правильные, очень красивые черты лица, чувственные губы, невообразимо длинные ресницы.
– Объясните мне, что происходит!
Еще ногой осталось топнуть. А что? Все равно терять мне уже нечего, если я в плену. Или адреналин в голову ударил.

Меня не может не пугать показное спокойствие этой женщины. То, как она держится – подчеркнуто спокойно и радушно, так, словно бы каждый день приводит в поместье странных девиц. И разговаривает со мной так ласково, успокаивающе. В другой ситуации я могла бы подумать, что это действительно очень милая, приветливая и дружелюбная женщина, однако меня не оставляет впечатление, будто бы он разговаривает со мной, как с каким-нибудь диким животным. Словно бы я в любой миг сорвусь и нападу на нее, несмотря ни на что. Наверное, я так бы и сделала, если бы только не знала, что это может привести к самым неожиданным последствиям.
Куда уж неожиданней, ага… - мерзко подсказывает внутренний голос. Пытаюсь его тут же заткнуть – сейчас ведь еще насмехаться начнет, с мыслей сбивать.
Хотя, какие могут быть мысли к хренам собачьим? Я застыла на месте, сжимая в руках волшебную палочку и не соображая, что нужно делать дальше. Как там учили в аврорате? Никаких эмоций, отключить все ощущения и инстинкты и оставить холодный рассудок? Холодный рассудок и только он – как рассказывал нам когда-то Муди?
ДА КАКОЙ НАХРЕН ХОЛОДНЫЙ РАССУДОК?!
Пожалуй, я сейчас могла бы даже впасть в истерику. Или даже впала – морально. По крайней мере, внешне я все еще наблюдаю за тем, как хозяйка дома ходит по гостиной: совершенно спокойно, вальяжно, словно на нее не смотрит волшебная палочка, угрожая вот-вот выстрелить заклинанием. Даже фамилию свою назвала – Забини. И, кажется, я даже слышала о ней – одна из тех чистокровных змеюк, которые стали выползать на поверхность после того, как с миром начало твориться это безобразие. Впрочем, что-то где-то что-то еще шептал об этой фамилии – о количестве мужей и их смертях, но такие сплетни меня не интересовали – о каждом чистокровном волшебнике всегда ходило множество слухов.
– Я лишь хочу знать, зачем? С какой целью? И почему так глупо?
– Вам-то какое дело? – довольно грубо отвечаю я. Нет никакого желания следить за тоном, и хочется только одного – поскорее свалить отсюда.
Женщина же только указывает мне на диван, приглашая присесть, но я не двигаюсь с места. Тоже мне – радушная хозяйка, гостью себе нашла. Едва удерживаюсь от того, чтобы не сплюнуть на явно недешевый ковер.
Она наливает вино, спокойно разворачивается ко мне, держа в руках бокалы с вином, предлагая выдрать мне один из них. Я же смотрю на нее хмурым взглядом. И только тогда осознаю, что вышла из стойки, так и не произнеся заклинания, однако палочку не спрятав, в любой момент готовая принести заклинание.
– Бери бокал, не томи, я не собираюсь тебя травить, мне не нужен труп в поместье!
– Вы издеваетесь? – на моих губах появляется едва заметная усмешка, я издаю нервный смешок. – Вы похитили меня, притащили сюда против моей воли, а теперь еще хотите, чтобы я распивала с вами вино? Уж больно все странно выглядит!
Я непроизвольно осматриваюсь. Кажется, единственный путь к отступлению – это камин, а над ним даже имеется какая-то шкатулка. Не уверена, что это порошок Флу, однако рискнуть стоит. Вот только как пробраться к камину? Вряд ли получится ее убедить отпустить меня, а добежать я банально не успею в силу человеческих физических возможностей.
– Я не собираюсь с вами пить, – уже мягче говорю я и пячусь в сторону.
Чувствую, как горят мои щеки, ладони и спина – Мерлин, неужели я начиная превращаться обратно? Зелье еще не сходит, однако личина, в которую я превращалась слишком отличается от меня, поэтому многие изменения происходят раньше времени – например, веснушки Эмили начинают исчезать, превращаясь в мою молочно-белую кожу.
– Не нужен труп, тогда что нужно? Проблемы? Или вам просто ничего делать, и вы развлекаетесь тем, что ловите по барам девушек и насильно тащите их к себе в поместье, чтобы… что с ними делать?.. Да вы ненормальная!
Говорю это ровным голосом, так, словно бы описываю свое отношение к погоде. Сама же все еще крепко сжимаю волшебную палочку.
– Хватит уже играть. Говорите, что вам нужно, раз уж так не иметься.
Бросаю на нее хмурый взгляд. Интуиция, да и логика тоже кричат мне о том, что она в курсе моей авантюры и просто играет со мной, вот только глупая надежда почти умоляет подумать о том, что, возможно, все не так страшно.
Глупая.
Глупая Гестия.

Ну конечно же она все поняла. Только последняя идиотка не поняла бы.
Если ты такая безмозглая Гестия, то нехрен судить по себе. Становишься только большей дурой, а после еще удивляешься, каким драклом тебя занесло в эту передрягу.
Смотрю, как дамочка медленными, грациозными – не наигранно грациозными, а совершенно естественно, словно эта кошачья грация у нее в крови, берет в руки зеркальце и плавно, покачивая бедрами, подходит ко мне. Понятия не имею, какого я вообще обращаю внимание на такие мелочи – нужно думать о том, как валить из этой адовой дыры, а не распылять внимание на какие-то там особенности строения организма этой дамочки.
– Вы извращенка, да? – интересуюсь я. Хрен поймешь, это ирония,  в которую переросла паника или серьезный вопрос, на который мне непременно нужно получить ответ.
Но с другой стороны – не похрен ли? И без того ясно, что я по самые уши в дерьме, и мало что изменится от того, насколько ненормальная эта барышня. Будь она даже самым жестоким Пожирателем Смерти или самый обычной чистокровной шишкой – это ничего не изменит.
Тем временем я смотрю на свое отражение в зеркале, и вижу, как на глазах удлиняется мое лицо, волосы становятся темнее, длиннее, распрямляются…
– Срань господня… – невольно вырывается у меня.
Знаю, что у меня должно было быть хотя бы минут двадцать или четверть часа, однако… что-то пошло не так. Кажется, не хватило зелья – ведь я пила его в такой спешке, могла разлить. Или это случилось банальное привыкание, когда появляется потребность в увеличении дозы? В любом случае, бессмысленные рассуждения, важно только одно – то, что теперь я одно ногой в Азкабане. Или одной губой в страстном поцелуе с дементором – как лучше.
Дамочка подходит ко мне почти вплотную, но моя вторая рука все еще сжимает волшебную палочку. Почему-то это придает уверенности. Я чувствую близость хозяйки поместья – тепло, исходящее от ее тела, приятный запах духов – почему-то от него немного начинает кружиться голова, и даже ее теплое дыхание на своем лице. Я не двигаюсь. И не опускаю взгляда. Смотрю на нее одновременно с вызовом, но не могу скрыть и того самого отчаяния, которое испытывает зверь, попавший в клетку и вот-вот должен отправиться на бойню. Папа когда-то рассказывал, как это бывает у магглов – люди такие нежные-нежные, заботливые, а после рубят несчастных животных, наслаждаясь этим процессом.
Но я хочу жить. И хочу выбраться из этого дерьма живой и хотя бы немного здоровой.
Опустить палочку? Как бы не так.
– Что тебе в имени моем-то? – почти с пафосом интересуюсь я. – Мы, люди второго сорта, лишены для вас имени, так что не стоит перегружать твою головку лишней информацией. Можешь называть меня мисс Нежелательная, или как там оно у вас?
Сама не понимаю, откуда у меня берутся эти шипящие интонации, почему голос становится таким язвительным. Но не пофигу ли?
Игнорирую ее  вопрос о том, что я куда-то там ввязалась. Спасибо, блин, капитан очевидность, сама неплохо понимаю, что влипла я, и нет этому конца и края. Ах, да, вы же любите поиздеваться..
– О, глава Отдела Международного бла-бла-бла? Ну что ж, поздравляю. Или это меня поздравлять надо? Мол честь такая – попала в руки к самой великой Как-Там-Тебя-Забини, и теперь она может делать со мной все, что захочет?
Язык – враг мой. И какого хера я все это сейчас несу?
А потом конец моей волшебной палочки упирается ей в ребра.
Поднимаю левую руку и перехватываю ее ладонь и крепко сжимаю. Теплая. На фоне моих вечно ледяных рук кажется почти горячей. Почему-то отмечаю, что ее кожа более смуглая, чем моя, которая кажется и вовсе мертвенно-синей от бледности. И что ее ладонь меньше моей, зато шире. Не прилагаю силы, чтобы вцепиться в ее руку, однако если дернется, я могу и впиться в ее кожу своими поломанными ногтями. Пытаюсь судорожно вспомнить контактные заклинания, которое могли каким-либо образом мгновенно обезвредить ее. Почему-то в голову приходит только Империус. Я знаю, как им пользоваться – в теории. Этому обучали в школе авроров – на всякий случай. А еще сомневаюсь, смогу ли сломить ее волю, пусть и в том же Аврорате прошла целый курс защиты от Заклятия повиновения, и даже закончила его с наилучшими результатами.
– Что будем делать? – как ни в чем не бывало интересуюсь я у дамочки.

Отредактировано Hestia Jones (2013-09-25 14:30:06)

На какое-то время в помещении застывает непроницаемая тишина, настолько глубокая, что потрескивание дров в камине словно бы доносится из другого мира. Жуткое и неприятное ощущение. Я стою на месте, не двигаюсь, не могу расслабиться. Она так близко, так рядом, приближается, и что-то говорит – и я почти не слышу ее голоса. Только по коже лица, в тех местах, где она касается меня, я чувствую холод. Или жар. Или все сразу. Мне хочется отпрыгнуть, отскочить, чтобы не ощущать всего этого, но я не могу пошевелиться, словно бы на меня невербально наложили Петрификус. И только когда я слышу свое имя, то внезапно подскакиваю, резко выдыхаю и, как полная идиотка, издаю какой-то сдавленный звук и отодвигаю голову, как могу, подальше от лица Забини и этого вездесущего запаха. Он кружит мне голову, и меня это раздражает.
Забини отходит, несмотря на то, что я все еще очень крепко держу ее руку в своей, и словно бы не собираюсь ее отпускать, однако даже не осознаю этого.
Ее слова звучат как-то уж неправдоподобно, и по мере того, как я слышу их, внутри меня все холодеет, и в то же время, совершенно не сочетаясь с этим, возникает какое-то странное чувство ожидания. Словно бы вот-вот случится что-то очень важное.
«Ну да, возможно, тебя убьют, Гестия. Ты сейчас поверишь одной из этих змеюк, только для того, чтобы тебя стерли в порошок».
– Да, я была права, вы – извращенка, - произношу я это неожиданно ровным голосом, словно бы подводя итоги всему произошедшему.
Затем же резко отпускаю ее руку, и медленно, словно в тумане, отхожу на шаг назад.
– Выгода, вы смеетесь? – сама издаю нервный смешок. Я даже подумать не могу о том, что же она от меня хочет. Смотрю в это лицо, на эти полные губы, на идеально сидящую на невероятно женственной фигуре одежду, чуть склоняю голову на бок.
– Что вы собрались со мной делать? – скрещиваю руки на груди, не выпуская из них палочку. – Зачем я вам?
И смотрю на нее, буравлю хмурым взглядом, и в тот же момент понимаю, что мне приходится собрать всю свою волю, чтобы не поддаваться… чему? Чарам этой женщины? Или тому, что у меня до сих пор горят щеки и ладонь от ее прикосновений? Или тому, что я заинтригована настолько, что готова сейчас же бросить к ее ногам волшебную палочку? Нет уж, нет, я аврор, а авроры не могут поддаваться собственным слабостям. Наша задача – выживать и спасать жизни других от таких, как она, но вот… а что, если от того, что я приму условия, я только выиграю?
– Неприложный обет, так ведь? О том, что если я останусь здесь на ночь, вы отпустите меня живой, и никто не узнает о том, что вы видели меня этой ночью? Что вы вообще знаете обо мне? – трудно смотреть на нее, однако. – А как же тот, кто будет скреплять этот Обет? Вы знаете, что без третьего лица это невозможно. Не нравится мне это, также, как и не нравится то, что я не могу понять Ваших мотивов. А без этого уж очень трудно знать, выбираю я между смертью и спасением или… смертью и… смертью?

В какой-то момент понимаю, что непроизвольно кусаю нижнюю губу - моя дурная привычка в те моменты, когда я особенно напряжена, когда решаю какие-то непостижимые загадки. "Почти как на выпускном экзамене в Аврорате", - проскакивает мысль. Вот только враг не бутафорский, а рядом нет опытных авроров, которые подстрахуют в тот момент, когда наступит самое страшное. А враг ли?
Я смотрю на женщину, которая стоит передо мной, и меньше всего она походит на врага. Нет, она не выглядит глупой, не выглядит милой тетенькой, но и не похожа на одного их тех головорезов. "Хрен знает этих Пожирателей", - мой взгляд невольно скользит по ее рукам, и я вижу, что ее предплечье чисто. От этого отчего-то становится спокойнее, хоть я и прекрасно понимаю, что это не показатель. Далеко не показатель.
- Когда я соглашусь, моя свобода... - не то ворчу, не то перекривливаю я женщину, затем поднимаю голову, чтобы хмуро, из-подо лба посмотреть ей в глаза. - Похоже, у меня нет выбора, так ведь? - спрашиваю тихо, ровным голосом, в нем нет ни капли прежних язвительных ноток, и почти нет грубости - почти, так как иначе я просто не могу.
Я опускаю руки, в одной из них все еще зажата волшебная палочка. Я смотрю на нее, потом смотрю на Забини, чуть склоняю голову на бок.
- Моя волшебная палочка останется при мне, так ведь? - не дожидаясь ответа, я прячу ее за пояс в специальный тонких чехол, какими пользовались авроры. Закрепляю волшебный предмет, делаю еще шаг к женщине, и останавливаюсь, оказавшись прямо перед ней. Почти вплотную. Так близко, что чувствую запах ее духов, что снова физически ощущаю близость ее тела. - Я смогу пользоваться магией, и если даже  поклянусь, что не буду нападать на вас,  в случае чего - я смогу постоять за свою жизнь? Я все понимаю, вы тут красиво говорите, вся такая домашняя-уютная и выглядите убедительно доброжелательной - ну просто мечта потерявшейся девочки-аврора, но все-таки я разыскиваемое лицо, и всякое может случиться.
Пожимаю плечами, поднимаю голову, смотрю ей в лицо.
- Зовите уж кого хотите, - и будь что будет, снова пожимаю плечами. - А я прослежу за всеми формулировками, - при последней фразе зачем-то лучезарно улыбаюсь. Не могу в конце-концов не совершить очередной идиотский поступок.

Когда приходит ее сын, мне каким-то чудом удается сохранять спокойный и непоколебимый вид. Самая бесстрастная и отстраненная на свете Гестия. Самая непричастная к событиям. Мне вообще плевать, что здесь происходит, мне вообще по боку, что хочет от меня эта дамочка, и какого хрена я должна наблюдать за ее сыночком. Мне просто очень хорошо, я просто здесь и сейчас, и будь что будет... Самовнушение даже работает.
И когда я поднимаю руку, чтобы взять Забини за руку, на миг я медлю, на миг чувствую дрожь, однако тут же снова беру себя в руки. Снова пытаюсь отключить свои мысли, а после решительно пожимаю руку женщины и задерживаю прикосновение так, как это нужно для Непреложного Обета. Ее ладонь теплая, однако не влажная, а кожа на ощупь такая мягкая, и от этого прикосновения я чувствую, как по моему телу разносится странная волна дрожи, захватывающая такая. Мерзко, подозрительно и тревожно захватывающая. Прям бесит.
"Понятное дело, у каждого нервы сдавать начнут, попади он в такую ситуацию!" - всего лишь ненужные успокаивающие слова, они ничего не значат.
"Все ведь правильно, нет никаких лишних нюансов? Нет никаких хитростей?" - но даже если есть, то я ничего не могу поделать. Как дается Непреложный Обет я знаю, и в этом пока что никаких нарушений я не вижу, вот только... что будет потом?
- Я в свою очередь даю слово остаться в этом доме на сутки вместе с мадам Забини и делать то, что она меня попросит, и не буду пытаться сбежать, - даже не узнаю свой голос. Звучит он уж как-то бесцветно. Совершенно не такой, как у той Гестии Джонс, которая была здесь всего десять минут назад. Надолго ли это? Навсегда ли?
Смотрю в глаза Забини, и почему-то вижу только ее, а когда нас пронзает очередной заряд магии клятвы, я почти физически чувствую, как связываемся мы с ней. Тоже почти физически. И кажется, будто бы моя рука приросла к ее ладони, словно бы в этот миг мы становимся одним целым. И, хочу сказать, что это ощущение отвратительно в своей притягательности. Я не могу ведь, нет. Непроизвольно облизываю пересохшие губы, слушая ее ответную клятву - слово в слово повторение того, что она сказала несколько секунд назад. Пытаюсь следить за всеми ее словами, но отчего-то они ускользают от моего сознания. Снова свечение над нашими руками, снова жар в ладонях, вот только когда Блейз убирает волшебную палочку, он не прекращается.
Возможно, именно поэтому мы держимся за руки намного дольше, чем того требуется. За это время даже Блейз успевает ретироваться, больше ничего не сказав - видимо, Забини была права насчет того, что он останется полностью непричастным.
Мне приходится сделать над собой усилие, чтобы отступить на шаг назад. Разминаю руку, и все еще чувствую отголоски того жара...
Снова чувствую прилив дрожи, ежусь, и только тогда обращаю внимание на свою внешний вид: короткая кожаная юбка некрасиво топорщится, видно кружево от чулок, блузка висит мешком - все же у моей "оболочки" формы были пышнее чем у меня. Не хочу даже думать о макияже, прекрасно осознавая, что даже без этого у меня ужасно помятый вид.
- И что теперь? - интересуюсь я как можно более беззаботно. - Ну же, начинайте, я сгораю от любопытства.

Отредактировано Hestia Jones (2013-11-10 23:53:30)

Она хлопочет вокруг меня, копошиться, что-то говорит, и все так, словно бы ей действительно есть дело до того, как я буду себя чувствовать. Так, словно бы это действительно что-то значит. Так, будто бы я не пленница, а желанная и дорогая гостья. От этих мыслей мне даже хочется плюнуть на один из этих шикарных, дорогущих ковров, который, наверное, стоит столько, сколько я за свою жизнь не держала в руках. Сдерживает меня, наверное, только тот ступор, который мешает снова стать такой, какая я есть всегда - бойка, бесстрашная, независимая. Идя вслед за дамочкой по коридорам особняка и выслушивая ее "экскурсию", я чувствую себя куклой, глупой и беспомощной куклой. Вот только это не злит меня, и я не могу понять, по какой причине. Впрочем, возможно, все еще впереди.
В ванной комнате я остаюсь такой же непричастной, и, по правде говоря, первые несколько секунд мне откровенно плевать: где у нее там полотенца, а где какие-то сраные тапочки. Вот только потом, бросив еще один взгляд на ванную, подумав о теплой воде, я ощущаю почти физическое желание оказаться в теплой воде и смыть с себя все: и краску потаскухи Эмили, и прикосновения этой Забини, и магию Непреложного Обета, и собственное гадостное ощущение, с которым я не могу бороться...
Молчу, ничего не отвечаю на речи хозяйки дома, только зачем-то внимательно наблюдаю за ее движениями и жестами. Вот, наклонилась, мой взгляд зацепился за тем, как пошевелилась в такт ее движениям полная грудь, и я отчего-то непроизвольно сглотнула. Затем - резко отворачиваюсь, но вынуждена снова замереть, так как Забини вдруг оказывается прямо напротив меня, так близко, что я снова ничего не могу поделать. Всего одно короткое прикосновение ее губ к моему лицу, и вот - уже по моему телу разносится жар. За время моего ступора Забини успевает отправиться в сторону дверей, я же провожу ее тяжелый взглядом:
- Это тоже входит в программу? Вы поаккуратнее, это может быть чревато! - зачем-то говорю я ей вслед, так же резко, как и всегда, только в голосе проклятая хрипотца. Срань господня! Да что со мной такое?!
А когда я остаюсь одна, то еще какое-то время стою посреди помещения, пока не начинаю расхаживать взад-вперед, пытаясь раскинуть мозгами. Последующие размышления о том, как так случилось, что я оказалась разоблачена, как попала к этой дамочке, как оказалась у нее на крючке заканчиваются простым выводом о том, что иного выхода не было, а значит, я поступила правильно. А раз уж я до сих пор жива, то у меня есть все шансы выбраться из этой передряги с целой задницей. Вот только в душе от этого не легче.
Спустя только какое-то время такого вот расхаживания по довольно просторной ванной комнате, я снова смотрю на ванную. Когда открываю краники с водой и пеной, то чувствую, как сильно дрожат мои руки. Настолько, что мне едва удается ухватиться за небольших медных змеек, в форме которых выполнены краны.
Шум воды отчего-то режет слух, и какое-то время я молча наблюдаю за тем, как ванная постепенно наполняется водой. А после вспоминаю, что неплохо было бы раздеться. Почему-то совершенно не хочется этого делать - мне кажется. что избавившись даже от той пародии на одежду, что на мне, я стану еще более беспомощной.
"Ай да, Гестия, была не была! не плевать ли уже?" - как уж совсем вяло кричит во мне внутренний голос, который обычно подстрекает меня на различные эксперименты.
Тогда я кое-как избавляюсь от блузки, к ней же летит юбка, бюстгальтер, также большой на меня на несколько размеров. Наклоняюсь, чтобы дрожащими руками стянуть чулки, по которым успели пойти стрелки в нескольких местах, отбрасываю туфли, и, оставаясь только в трусах, останавливаюсь перед зеркалом. Вид тот еще: размазанный макияж, растрепанные волосы торчат почти как солома, лицо еще более бледное, чем обычно, фигура какая-то совсем уж угловатая... Я совсем теперь не я.
- Вот что значит идти на поводу у всяких странных дамочек, - обращаюсь я к самой себе, и отворачиваюсь от зеркала.
Избавившись от последней части своего гардероба, беру волшебную палочку (поистине ученица Грюма!), я влажу в теплую воду в ванной, и скручиваюсь в комок у ее борта, повернувшись спиной к двери. Чувствую, как мокнут волосы. как тело приятно обдает теплом, вот только от этого приступ дрожи становится еще сильнее.
"Курить. Мне срочно нужные сигареты. Вот только где моя сумочка?"

Сумочка среди вороха одежды - как только я могла ее не заметить? Впрочем, я сейчас вообще много чего могла не видеть и не понимать, очень многое могло бы пройти мимо меня. А что я думала? Да нет, ничего не думала, да и не могла думать. Хрен знает где, хрен знает у кого, хрен знает что здесь делаю, а, главное, даже хрен не может знать - чем это все для меня закончится.
Она обещала отпустить меня, обещала, что я выйду из ее дома в целости и сохранности, в добром здравии и, возможно, в здравом рассудке. Впрочем, насчет последнего я не могу быть уверенной - мне уже кажется, будто бы я схожу или уже даже сошла с ума.
"Милая Гестия, ты же любишь приключения, вот они и отвечают взаимностью твоей заднице", - такой гадкий-гадкий внутренний голосок. И от этого так хочется взбеситься. Но как только я пытаюсь хоть как-то проявить свою злость, я понимаю, что у меня нет сил даже на это.
Поднимаю руку - она дрожит, несмотря на теплую воду. Увеличиваю напор горячей воды - тело снова сотрясает дрожь. Кажется, я никогда не согреюсь. Но движения совершаются сами по себе: я вылажу из ванной, мокрыми руками перебираю подобие одежды, и нахожу волшебную палочку и смятую картонную коробочку. Она тут же мокнет, а мне все равно - между моими губами оказывается такая же смятая и жалкая палочка (магглы вечно предупреждают, что они адски вредны для здоровья, но мне как-то плевать). На конце волшебной палочки огонек, вдох, легкие полны дыма, который почему-то все называют горьким, а мне он кажется таким сладким.
Чувствую легкое головокружение, а вслед за ним по телу расплывается такое приятное тепло. Чувствую, как расслабляются ноги, как перестают дрожать пальцы. Перед глазами мутная пелена, и я прикрываю их, стараюсь отключить любые мысли - ведь сейчас они не спасут, а при случае я всегда могу положиться на свои рефлексы, которые прежде никогда меня не подводили.
Она, Забини, говорила, чтобы я расслабилась. У меня почти получается сделать это, когда я снова вспоминаю о ней, и вместо сигаретного дыма, мне чудится, что я ощущаю запах ее духов, а еще почему-то слишком ярко представляю, как движутся ее губы в негромком шепоте. Почему-то они кажутся мне очень мягкими. Как и волосы. И как вся ее кожа.
"Охренела совсем, Джонс"
Понятное дело, охренела - думать о подобном! Кажется, эта змея наложила на меня какие-то чары, которых я даже не заметила. Черт. Влипла, так влипла. Тут же вспоминается Муди, которому вечно мерещились какие-то тайные проклятия, и впервые в жизни начинаю понимать своего учителя. А за этим идиотским пониманием даже не ощущаю, как моей спины касается легкий сквозняк. И даже то, что я слегка вздрагиваю - это уже вошло в норму.
А после - это ощущение, что кто-то стоит за спиной, которое тут же превращается в уверенность, что это действительно так.
- Блядь, - вырывается само по себе. Обычная констатация факта.
Докуренная до половины сигарета зажата в одной руке, вторая сильнее сжимает палочку, и  я уже почти поднялась, чтобы направить ее на подошедшего, вот только тут же оказываюсь остановлена мягким, но настойчивым и властным движением.
- Какого х... - мои слова тут же обрываются, так как я слышу тот самый запах. Смотрю перед собой, почему-то на сигарету, зажатую между пальцами, и почти не обращаю внимание на то, как пепел падает на пол, а палочка продолжает тлеть в руке...
Тут же мой взгляд опускается ниже, следя за рукой, за плавным прикосновением женщины, и когда ее рука так откровенно касается моей груди, я задерживаю дыхание. Сама не знаю почему. Вообще-то я должна подняться и оттолкнуть ее, но я почему-то не могу. Не могу ни опустить волшебную палочку, ни выбросить почти дотлевший окурок - ничего не могу.
От ее прикосновения к шее я снова начинаю дрожать, но шепот у уха вызывает новую волну жара.
А потом я резко поворачиваюсь, к ней, несмотря на ее прикосновения. Наверное, я интересно выгляжу: стою в ванной на коленях, по пояс обнажена, а на теле остались следы пены, хотя совершенно не прикрываю затвердевшие (конечно же, от холода) соски.
- Это у вас традиция рода такая - никакого личного пространства? - заглядываю в ее лицо, широко раскрыв глаза, чуть склоняю голову на бок, и смотрю на нее, как любознательная школьница. В тот же момент делаю последнюю затяжку, совершенно не стесняясь того, что курю, не спросив разрешения, да еще и при хозяйке дома. Да еще и делаю то, что теперь запрещено законом. Ах, да, я ведь теперь тоже запрещена законом.
- Или да, я забыла - вы же извращенка, а если уж заходит речь о поцелуях, я не могу в этом сомневаться, - и вскидываю голову, краем сознания отмечая, что наши лица находятся в непозволительной близости. Слишком непозволительной - я чувствую ее дыхание. - В таком случае вас не должны смутить ни палочка, ни сигарета - понимаете ли, я параноик, да еще и нервная, мне это необходимо.
Пожимаю плечами. Странно, я в какой-то миг ловлю себя на том, что почти стыжусь наготы, а ведь прежде мне было абсолютно плевать...
- Вы, видимо, имели в виду нечто более оригинальное, чем подобные глупости? - даже не замечаю, что шепчу ей это в губы. Подношу руку с волшебной палочкой, которая теперь зажата между пальцами, к ее лицу, заправляю выбившуюся из прически прядь за ухо.

Отредактировано Hestia Jones (2013-11-30 00:57:43)